жребий брошен
Тоскливое ощущение безвыходности, безысходности, когда кажется, что всё идёт под откос, а ты даже не сопротивляешься этому, смотря, но не видя, пустыми глазами на мир, и, кажется, всё равно что будет дальше, и лелеешь жалобы о своей жалкой жизни, отчаянно пытаясь найти хоть что-то, хоть какую-то зацепку, способную выдернуть тебя из этой сводящей с ума неустроенности.
И отчаянно хочется верить в чудо, которое непременно должно произойти, ты ведь в него так веришь, так ждёшь его, но обрюзгшее тело снова и снова напоминает о себе, дрожью и слабостью отзываясь на любую нагрузку, будь то быстрый шаг или подъём по лестнице.
Живу какими-то вспышками, проблесками жизни в теле, казалось бы, абсолютно для этого не приспособленном. Точнее, живу только вспышками. Или только в их время живу?
Это похоже на пульс, рисуемый зелёной светящейся точкой на тёмном экране, и в перерывах между пиками линий накатывает страх и отчуждённость, будто эта вспышка была последней, и за ней уже ничего не будет, и всё лучшее в жизни уже кончилось, ушло в прошлое; но вместо попыток изменить хоть что-то в этом диком однообразии разрозненных искр, я только отстранёно наблюдаю за происходящим, будто бы это и не я вовсе, а кто-то совершенно чужой и посторонний, лишний для меня, отягощающий.
И то ли от того, что сегодня опять у меня весь день болит голова, то ли от признаков, предвещающих проблемы с сердцем, накатывает на меня липкое горячее сонное уныние, и вместе с тем боязнь заснуть, от подсознательного беспокойства, что можно ведь однажды и не проснуться вовсе.
Казалось бы, есть друзья, семья, работа, какое мне дело до этих надуманных глупостей и страхов, и какого же чёрта мне ещё не хватает, так ведь нет, испытываю смутное осознание необходимости немедленных перемен, пока ещё не слишком поздно, что весьма было бы кстати, учитывая моё нынешнее состояние, однако я не могу даже контролировать количество поглощаемой пищи и сладостей, которые давно уже заменили мне полноценное питание, потому как вкусные и сытные, и больше ничего не нужно.
Где же та точка отсчёта, на которой стеснительная худенькая девочка с пульсом 60 ударов в минуту превратилась в сварливую крикливую толстую колоду с проблемами с давлением и метеозависимую?
Что же такого произошло, что любые неприятности я стала заедать теми запретными сладостями, которые всегда прятали от меня на верхних полках?
Куда же делась моя шикарная способность к регенерации, когда мелкие порезы заживали за пол часа, в то время как сейчас я неделю хожу с руками, покрытыми воспалёнными мелкими порезами?
Где теперь вызывавший смущение ответ, что голову я мою только раз в две недели, потому что раньше она не пачкается?
И чем больше я задаю себе таких вопросов, тем сильнее чувство неправильности, иллюзорности происходящего, невозможности что-нибудь исправить, потому что всё слишком сильно запущено, хотя чем дальше, тем больше падают мои показатели.
Но, помнится, в далёком прошлом я давала себе обещание не сдаваться и бороться за жизнь, за здоровую счастливую жизнь, которая, как бы ни сложились обстоятельства, лучше превращения в ничто, потому что пока ты жив, ты можешь хоть что-то, а если сдался, то не можешь уже ничего, даже если будет очень нужно.
Где же прячется тот моральный пинок, мощный стимул, который заставит меня исправлять ситуацию, контролировать себя, убрать жалость к себе, ходить, наконец, по всем врачам, к которым давно пора обратиться, хоть я и ненавижу их с самого детства, потому что сначала меня таскали по ним, а потом говорили что нет смысла к ним идти, мы ведь и без них знаем какие таблетки в какой ситуации есть.
А никакого пинка и не будет. Никому нет дела, а если и есть, нет нужных слов, чтобы подвигнуть меня на такое дело, ведь придётся полностью меня сломать и собрать заново, а никто, кроме меня самой, это не сделает; только от осознания этого ничего не меняется. Пока мне самой не станет это нужно настолько, чтобы я не успокаивалась при нормализации ситуации и не забрасывала сразу всё то, что нужно бы продолжать делать,а наоборот, стремилась сделать ещё больше и лучше, ничего в моей жизни не изменится. Всегда найдутся отмазки, пусть даже сейчас это такое полезное дело как работа.
И отчаянно хочется верить в чудо, которое непременно должно произойти, ты ведь в него так веришь, так ждёшь его, но обрюзгшее тело снова и снова напоминает о себе, дрожью и слабостью отзываясь на любую нагрузку, будь то быстрый шаг или подъём по лестнице.
Живу какими-то вспышками, проблесками жизни в теле, казалось бы, абсолютно для этого не приспособленном. Точнее, живу только вспышками. Или только в их время живу?
Это похоже на пульс, рисуемый зелёной светящейся точкой на тёмном экране, и в перерывах между пиками линий накатывает страх и отчуждённость, будто эта вспышка была последней, и за ней уже ничего не будет, и всё лучшее в жизни уже кончилось, ушло в прошлое; но вместо попыток изменить хоть что-то в этом диком однообразии разрозненных искр, я только отстранёно наблюдаю за происходящим, будто бы это и не я вовсе, а кто-то совершенно чужой и посторонний, лишний для меня, отягощающий.
И то ли от того, что сегодня опять у меня весь день болит голова, то ли от признаков, предвещающих проблемы с сердцем, накатывает на меня липкое горячее сонное уныние, и вместе с тем боязнь заснуть, от подсознательного беспокойства, что можно ведь однажды и не проснуться вовсе.
Казалось бы, есть друзья, семья, работа, какое мне дело до этих надуманных глупостей и страхов, и какого же чёрта мне ещё не хватает, так ведь нет, испытываю смутное осознание необходимости немедленных перемен, пока ещё не слишком поздно, что весьма было бы кстати, учитывая моё нынешнее состояние, однако я не могу даже контролировать количество поглощаемой пищи и сладостей, которые давно уже заменили мне полноценное питание, потому как вкусные и сытные, и больше ничего не нужно.
Где же та точка отсчёта, на которой стеснительная худенькая девочка с пульсом 60 ударов в минуту превратилась в сварливую крикливую толстую колоду с проблемами с давлением и метеозависимую?
Что же такого произошло, что любые неприятности я стала заедать теми запретными сладостями, которые всегда прятали от меня на верхних полках?
Куда же делась моя шикарная способность к регенерации, когда мелкие порезы заживали за пол часа, в то время как сейчас я неделю хожу с руками, покрытыми воспалёнными мелкими порезами?
Где теперь вызывавший смущение ответ, что голову я мою только раз в две недели, потому что раньше она не пачкается?
И чем больше я задаю себе таких вопросов, тем сильнее чувство неправильности, иллюзорности происходящего, невозможности что-нибудь исправить, потому что всё слишком сильно запущено, хотя чем дальше, тем больше падают мои показатели.
Но, помнится, в далёком прошлом я давала себе обещание не сдаваться и бороться за жизнь, за здоровую счастливую жизнь, которая, как бы ни сложились обстоятельства, лучше превращения в ничто, потому что пока ты жив, ты можешь хоть что-то, а если сдался, то не можешь уже ничего, даже если будет очень нужно.
Где же прячется тот моральный пинок, мощный стимул, который заставит меня исправлять ситуацию, контролировать себя, убрать жалость к себе, ходить, наконец, по всем врачам, к которым давно пора обратиться, хоть я и ненавижу их с самого детства, потому что сначала меня таскали по ним, а потом говорили что нет смысла к ним идти, мы ведь и без них знаем какие таблетки в какой ситуации есть.
А никакого пинка и не будет. Никому нет дела, а если и есть, нет нужных слов, чтобы подвигнуть меня на такое дело, ведь придётся полностью меня сломать и собрать заново, а никто, кроме меня самой, это не сделает; только от осознания этого ничего не меняется. Пока мне самой не станет это нужно настолько, чтобы я не успокаивалась при нормализации ситуации и не забрасывала сразу всё то, что нужно бы продолжать делать,а наоборот, стремилась сделать ещё больше и лучше, ничего в моей жизни не изменится. Всегда найдутся отмазки, пусть даже сейчас это такое полезное дело как работа.